Каток

Не торопясь, не суетно скользим по жизни нашей,
движением упоённые, наполненные им…

Лёд голубой, мы всей гурьбой
плавно скользим на зеркальном ковре,
громко смеясь наперебой
празднуем солнечный день в январе.

Как, не спеша, нежно шуршат
лезвия наших волшебных коньков.
Замрёт душа, и чуть дыша
катим свободно и очень легко.

Мимо промчит тот, кто спешит,
в шумной толпе его след пропадёт.
Мы не спешим, а от души
катим во всю, пока не упадём.

Странный узор нам не позор,
строгих оценок не ставит никто.
Радостный взор ведь разговор
только о том, как прекрасен каток.

Время пройдёт, растает лёд
и не найти ни катка, ни зимы,
только вот кто-то возьмёт, да споёт
как на катке этом счастливы мы.

К ветру

Дай оторваться от берега старого,
за горизонт, где гуляет волна.
Берега старого лента усталая
мне не нужна, не нужна, не нужна.

Мне не нужна эта проседь осенняя
сквозь погребальный покров снеговой.
Кто-то другой, встретив здесь новоселье,
будет счастливым, но кто-то другой.

Волны летят на фарватер стремительно,
берег качается словно живой,
за горизонт в мир иной удивительный,
мчится река и зовёт за собой.

Берег листвою седою прощается,
благословляя на путь в непокой.
Благословен тот, кто снова решается
слиться с безжалостной быстрой рекой.

Ораниенбаум

То, что мы ищем и ждём, что называем своим,
что уплывает с дождём, что наплывает как дым,
что не расскажешь в словах,
взглядом коснешься едва,
нёбом тихонько скользнёшь, да так и не назовёшь.
Что, как пронзительный сон,
будто бы главный ответ
с сердцем стучит в унисон и проливается в свет.

Знаешь – это было отрадно до слёз,
 будто ветер запах фиалок принёс,
будто с финской сумеречной стороны
 мчался воздух свежей волны.

Чёрный декабрьский плед, небо Балтийской воды,
крупный раскрошенный лёд,
 снег над Крондшлотом седым.
Что происходит вокруг, крутит куда колесо?
Будто рассказ, словно слух ораниенбаумский сон.

Видно сказок в детстве я не дочитал,
черёд еще одной появиться настал.
Видно с финской сумеречной стороны
мчится сказка новой волны.

Скучает Настя

Кто скучать умеет, тот умеет много,
для того дорога к дому веселей.
Милая Настёна в нашей жизни тёмной
мы по тем скучаем, кто нам всех милей.

Часто замечаю, многие скучают,
те, что помоложе  и те, что повзрослей,
но Анастасия скучать умеет сильно
от такого дара небесам светлей.

Пролетела тучка, память стала лучше,
что прояснилось в мыслях и в судьбе,
снова замечаю,  по тебе скучаю
и души не чая, помню о тебе.

Усадьба Знаменка

В русской избе просветлённые лица,
печка и стол, как во все времена.
Что же с Россиею может случиться,
если есть силы и есть имена.

По Петербургу могучие ветры,
снова здесь дует как в борт корабля.
В золоте листья, великих портреты,
всё сохраняет родная земля.

Ветер летит по родимой отчизне,
через Поволжье в Сибирь сквозь Урал,
 к тем, кто для жизни отдаст свои жизни,
кто свои силы еще не отдал.

На круг

Расскажи милый друг, как выходишь на круг,
из какой чепухи вырастают стихи.
Как от чистых небес отражается лес,
появляется быль, и скажи «то не мы ль?!»
Это ж нашей души проявляется явь,
быль земная, что сказ от прозрачных небес.
Этот выпавший снег в зеркала переплавь,
в купола собери этот замерший лес.

Этот лес, где снега соберутся в ручьи,
где метель и пурга будут чьи и ничьи,
где под тоненьким льдом, под прозрачной водой,
полный поздних чудес станет лес молодой,
где прозрачны, чисты и лесные ключи,
так легки и просты, как раскрытая дверь
от земной немоты и небесных потерь,
где мы были с тобой и не будем теперь.

Улыбка

Неба простор отражается синью озерной
и сквозь него проступает улыбка твоя.
Чей это мир, эта гладь, там, где рябью узорной
лика черты и простое лицо Бытия.

Что мне сказать, как назвать ощущение это,
как описать этот миг, проникающий в грудь:
просто улыбка из самого чистого света,
просто заветная, самая светлая грусть.

Миг ожидания, миг озарения светом,
прикосновение, нежное словно ладонь.
Миг просветления, словно счастливым билетом,
вновь выпадает мгновение и греет огонь.

Всё, чем дышу в это время и чем наполняюсь,
что ощущаю своим и своим отдаю:
радость мгновения, чувствую и принимаю,
и понимаю, как светлую долю свою.

Земные сутки

Всё, что со мной будет с утра,
это лишь солнца, да ветра игра,
это лишь танец воды ключевой,
нежной хрустальной прозрачной волной.

Всё, что подарит мне белый день,
это лишь луч, просветляющий тень,
это лишь блеск самой желтой звезды,
в радостном плеске чистейшей воды.

Всё, что под вечер будет со мной,
это лужайки тепло земляной,
это согретая солнцем трава,
радость земли, да небес синева.

То, что я в ночь в этот день заберу,
всё успокоится ближе к утру,
свежим дыханием наполнится вновь,
музыкой станет земная любовь.

Птица

Птица стоит на обрыве крутом,
скоро взлетит она, твердь отпустив,
воздух тугою волною приняв,
и запоет свой любимый мотив.

Этот полет и есть жизни глоток,
радости свет и тепло Бытия,
в нем есть счастливая доля твоя,
неба простор и родимый исток.

К морю река, как ладони рука,
плавно пройдет к тебе, свет пропустив,
как солнца луч через все облака,
нежно прильнет, твою суть ощутив.

Песня небес

Ночная песня бронзовых небес,
в которых оживает эта ночь,
в которых хоронится прежний день, он видит сон,
в ней слышно песню бронзовых небес,
ночную песню бронзовых небес.

А там за горизонтом, вдалеке,
другая сторона планеты всей
уже согрета солнечным теплом, ей так светло
и в ней звучит дневная песня голубых небес,
Дневная песня голубых небес.

И даже сердцевина глубины,
вокруг которой крутится земля,
вдыхает из небесной вышины тот нежный звук,
земную песню радужных небес,
Земную песню радужных небес.

В какой бы не звучала стороне
простая песня радостных небес,
лишь только бы опять услышать мне,
тот голос, что выводит, как во сне
простую песню радостных небес.

Шаг

Здравствуй мой друг, настоящее время,
здравствуй, посланник любимой Вселенной,
радостный луч от светила родного,
светлая весть из письма дорогого.

Правильный шаг соразмеренной строчкой,
миг проникающий ясностью точки,
в миг проясняющий тени сомнений,
светлый избранник счастливых мгновений.

Шаг, от которого точность движений,
шаг, из которого сложится время,
время свершения чувства простого
яркою искрой огня золотого.

Шаг мимолетный мгновенный и ясный,
четкость мгновения жизни прекрасной,
жизни подаренной, данной, нетленной
в этой чудесной любимой Вселенной.
Здравствуй мой друг, вдохновенное время.

Рыбка

Золотая рыбка с голубой волной,
как она играет чистой новизной,
как она искрится под слоями вод,
как она резвится, пляшет и плывёт.

Море голубое, золотой песок,
берега прибрежной кромки поясок.
Словно голос нежный манит и зовет,
выйдет над волнами, сладко запоёт.

Золото с отливом чистой бирюзы,
близкого залива капелька слезы.
Небо отразится в глубине морской
всё преобразится в рыбке золотой.

Ночной полёт

Ночного сна глубокий вдох  придет в движение:
простая музыка зрачков,  их приближение,
она звучит, она зовет в такие странствия,
где полон света небосвод и в том пространстве явь.

Какие радости тепла и пробуждения,
такие звуки принесла, как наваждение,
и пусть немного в мире слов, чтоб обозначить то,
что появляется из снов и просто значит то:

то ощущение, когда рука в движении,
то приближение тепла, то наслаждение:
когда уже ни слов, ни снов, а всё свечение,
что пробуждает разум вновь, где свет без тени я.

Призвание

От чего, скажи мой друг, снова небо в  голубом,
и вокруг зеленый луг, а на нем прекрасный дом.
В этом доме ясный свет под лампадою горит,
«в нем призвание, мой свет», кто-то тихо говорит.

И колодец во дворе полон чистою водой,
а тропинка на горе – отклик дорогих следов,
и у дома свежий куст шевелюрой шелестит,
«здесь придание моё», кто-то нежно говорит.

Снова небо глубиной отзовётся, знак подав,
и зрачок голубизной вдруг нальется всё поняв,
и волшебный изумруд отразится в глубине.
На свидание мой друг скоро ты придешь ко мне.

Оттого скажу: мой друг, словно небо, в голубом,
что вокруг зеленый луг и на нем надежный дом,
и в его окошках свет ровным пламенем горит.
«До свидания» в ответ кто-то просто говорит.

Запах

Этот запах, он пленит,
неотступно манит и не отпускает,
Этот воздух, твёрдый как гранит
на ладонях тихо остывает.
Этот взгляд, как застывший звук,
проникающий в свободное дыханье,
эти тени падающих рук,
возвращаются сквозь сон воспоминанья.

Зайчики

А на поляне зайцы прыгают веселые.
Зеленый луг да небосвод.
Всегда счастливые, свободные и новые,
их лучезарен хоровод.
Они свободны, неподкупные, неглупые,
всегда просты, как ясный свет,
они прекрасные, светящиеся, вечные,
в них тесноты размера нет.

И так танцуют танец солнечный беспечные,
и не боятся темноты,
они прекрасные, светящиеся, вечные,
в них свет прозрачной чистоты.
Они не скроются, не смоются, не спрячутся,
их танец легок, как игра,
как нарезвятся, наиграются, напляшутся,
так сами знают, что пора.

Их век без времени, они из ткани вечности,
а их пространство -  целый мир,
они из цвета красок неба и беспечности,
их день: что век, что час, что миг.

Мечты

Небо прозрачное, клин журавлей,
птицы летят высоко над землёю –
это мечта ненаглядной моей,
то, что она называет мечтою.

Море раскрашено плясками рыб,
парус летит с голубою волною.
Кто-то ура очень громко кричит,
видимо это зовётся мечтою.

Под микрофоном ликует народ,
браво и бис шелестит над толпою,
она и это мечтою зовёт,
пусть это будет лишь только мечтою.

Денег мешок, бесконечность нолей,
искренность смешанная с простотою.
Сто пятьдесят белой-белой налей,
выпью за то, что зовётся мечтою.

Дорожка

Начинается ночь, шум и звуки смолкают,
появляется сон, переходит бытье в Бытие,
проявляется свет и дорожка светает,
и на ней, и на ней видно имя твое.

Этот взгляд, этот звук, эти образы света,
танец их не придуман и не ты автор их.
Появляется голос простого ответа,
от него, от него ход свершений твоих.

Начинается день, наполняется звуками эхо,
вдохновляется разум и делает дело свое,
начинается дело для Нового Света,
и за ним, и за ним назначение твое.

Начинается ночь, шум и звуки смолкают,
появляется сон, переходит бытьё в Бытие,
проявляется свет и дорожка светает,
а на ней, а на ней видно имя твое.

Струны

Где же эти струны, как они звучат,
когда я слухом становлюсь, я их замечу,
как они играют и в спокойствии молчат,
когда к ним прикасается рукою вечность.

Где же эти звуки, эти запахи и свет,
что наполняют красоту своим величием,
это отражение и мистический ответ,
в чем человек и где его отличие.

В свете эти краски, эти звуки в тишине,
в той сокровенной глубине, где эхо бродит,
как они мерцают в ежедневном светлом сне,
что благодатью дня всегда ко мне приходят.

Вот они те струны, что всегда во мне звучат,
когда я слухом становлюсь, я их замечу,
так они играют, так в спокойствии молчат,
тогда к ним прикасается рукою вечность.

Рука

Я расскажу тебе, если смогу,
я смогу рассказать, если буду собой,
и покажу тебе эту волну,
а по ней так легко добираться к себе.
Ты далеко, за три тысячи верст,
но сейчас ты поёшь, а я слышу тебя,
и ощущаю твой голос вблизи,
потому, что вблизи есть всё то, что вдали.
Ты ощутить сможешь очень легко,
если только почувствуешь, что есть рука.
Взгляда не надо и слух ни к чему,
если слушаешь сердце и веришь ему.
Веришь, что нежность прозрачной волной,
проникает в тебя и становится мной,
тем, кто не близко и не далеко,
тем, кто руку умеет давать так легко.

Там и здесь

Там, с дали голубой, прозрачною волной
струится свет, стекает свет;
там в золоте небес, там,  в чуде из чудес,
простой ответ, там просто свет;
там первая волна, там света глубина,
оттуда свет на этот свет.

Здесь в золоте полей, здесь в зелени лесов,
он нужен здесь, он был и есть,
он будет здесь,
им полон весь прекрасный мир,
он люб и мил, он согревает
тех,  кто просто хочет жить.

Здесь реки и моря, здесь камень и земля,
здесь есть тепло, тепло и свет;
здесь лава и руда, здесь дышат города,
и есть ответ на чистый свет;

здесь принимает мир
тот чистый свет небес,
он нужен здесь он был и есть,
он будет здесь,
им дышит весь прекрасный мир,
он люб и мил, он греет всех,
всех тех, кто просто хочет жить.

Там, с дали голубой,
прозрачною волной струится свет, стекает свет…

Окно

Всё, что в мире сделано, что понапридумано,
высечено, создано в пламени огня,
было, есть и сбудется, станет, не забудется,
если сердце трудится на восходе дня.

Профилем ли, обликом, образом ли, откликом,
или просто облаком отразит тобой
чистота мгновения, радость удивления,
просто вдохновение, где окно – любовь.


Дом

Нам не узнать, где исход, где исток,
но догадаться, что мы дома.
Благослови и храни тебя бог,
счастье родимого дома.

Сколько путей, столько разных дорог,
можешь идти по любому
но отыщи среди тысячи строк
запах родимого дома.

Чем дорожу, что продать бы не мог,
как бы был путь не изломан -
время, в котором почувствовать смог
жизни своей аксиому:
что время и землю нам не выбирать,
не пережить по другому,
главное знать, да друзей собирать,
лбом приникать к дорогому.

И догадаться - здесь мой исток
и угадать здесь он, дом мой.
Благослови и храни тебя бог,
счастье родимого дома.

Речка

Средь порогов дивных катит река,
берега красивые у нее.
Далеко, далеко ли, издалека
протекает в синее море свое.

Серебристым омулем, чистым песком,
ткань ее прозрачная видна до дна.
Гроздья золотистые в косах ее
и улыбка дивная в струях видна.

Берния

Тайна морей – океана дыхание.
Тайна земли – ее ритм и движение.
В прозрачном куполе солнца сияние,
простор небес, да земли притяжение.

Здравствуйте Бернии лес и озера,
я снова здесь, да куда же мне деться.
В эти бескрайнего поля просторы
можно глядеть, да нельзя наглядеться.

Цыганское утро

Раннею заутреннею свет по степи стелется,
по полям туман рассветной дымкою плывет.
Посмотри: мой друг, как солнце поднимается,
и никто не знает, что уже оно встает.

Здесь свобода вольная, в раннем утре солнечном,
здесь, когда туман, как царство сонное лежит.
На рассвете в таборе люди снами полные,
на рассвете, когда лишь один цыган не спит.

Кони, кони добрые, на заре прекрасные,
солнце нежно трогает их славные бока,
и пока они еще поводьями не связаны,
на заре они еще свободные пока.

Ну, а воля вольная с веселым добрым табором
днем по белу свету с доброй песнею пойдет.
А пока с небес лишь только луч рассветный падает
и уже цыганин первый на ноги встает.

Сердце

Солнечный город на склоне
вечной долины зеленых полей,
в нём безмятежное счастье по улочкам
бродит в сени древних аллей.
В нём гений места хранитель
главную тайну хранит:
сердце, мудрое сердце,
полное сердце любви.

Дух бесконечной свободы
плавно парит в небесах.
И у природы стрелки золотых часов
виснут на вечных весах.
Здесь, среди спелой оливы,
можешь услышать ты стук
сердца, нежного сердца:
Анима мунди, мой друг.

Встреча

Здравствуй мой друг, вот тепло от ладони:
это тепло для тебя, для тебя.
Жизнь не дорога, не время погони,
а  лишь мгновенье, где дышим любя.

Здравствуй, входи, я твой взгляд замечаю,
дай насмотреться мне в очи твои:
чем ты живешь, с кем рассветы встречаешь,
как  сокровенные тайны хранишь.

Не говори про дела, а про Дело
мне расскажи, к чему сердце лежит:
что за любовь твою душу согрела,
что за дорожка по полю бежит.

В то, что кукушка пропела в неволе,
или цыганка шепнула,   -  не верь.
Там, за окошком, бескрайнее поле;
здесь, за грудиной, в бессмертие дверь.

Здравствуй, от нашего рукопожатия
это тепло для меня, для тебя.
После дороги и прежде объятия,
мы узнаём на мгновение себя.
А на дороге, после объятия,
есть только то, что творим мы любя.

Рио волшебный

Асидади маравельоза,
о Рио Ди Жанейро, о Рио, мой сон.

Рио, Рио, город на берегу,
белоснежный, никогда не бывавший в снегу,
незнающий, что такое русский мороз,
 белоснежный нежный до слёз,
дышащий в ритме океанской волны,
город из глубины неба.

Дышит Атлантика с юга, с востока Гуанабара,
зовёт кариакос подругу на карнавал из бара,
на Ипанему, на Капакабану.
Сладкая мечта Остапа Ибрагимовича –
Рио Ди Жанейро, Рио, мой сон.

Рио, Рио, город на берегу,
до тебя дотянуться смогу
небом ли, его глубиной,
океана ли прозрачной волной,
или через сон, где бреду один
по краю океана и неба…

Над Атлантикой

Десять тысяч метров до воды, да семь тысяч до дна.
Африка осталась позади, в салоне выключен свет.
За окном Атлантики ночь, не видно не хрена.
Впереди Америка, там нас догонит рассвет.

В Сао Паула,  голубая стрела,
металлическая птица распахнула два крыла.
В той стреле летит народ, кто-то спит, а кто-то пьёт,
кто-то всё переживает: чем закончится полёт.
В Сао Паула, в Сан Паулу.

Я  вообще-то русский, Россию люблю,
покидать  люблю её, и возвращаться в неё.
Не люблю, когда твердят  «…Я, а это моё»,
хоть во многих местах я сам  узнавал своё.
И во многих странах чувствовал свою родню,
и в Европе, и в Америке шептал: «Моя земля».

В Сао Паула  серебристая стрела,
металлическая птица распахнула два крыла.
В этой птице я лечу, жить хочу, любить хочу,
на свою родную землю, со своей родной лечу.

В Сан Паулу больше двадцати миллионов людей,
в нем национальностей даже не перечесть.
Много дел, много мистики, еще больше идей,
он трудяга, как Милан, как Москва, он просто есть.
Ты твердишь: «с паулинусом общего нет ничего»,
а ведь скоро ты  будешь очень похож на него.
Но сейчас ты можешь, как он, растворить «своё я»,
оглянись, за окном, дышит общая наша земля.

В Сао Паула, голубая стрела,
Металлическая птица распахнула два крыла.
В той стреле живет народ. Кто живет, а кто всё ждёт,
кто-то всё переживает, кем на землю он сойдет.

Десять тысяч метров до воды,  и семь тысяч до дна,
вот такая высота, еще не виден рассвет,
Над Атлантикою ночь, земля пока не видна,
но скоро берег и ты - Колумб, в тебе Новый Свет.

Не память

Здравствуй, здравствуй, скажу я с порога,
посмотри, кого ветер принёс,
к твоей двери, петляя, дорога
привела, а зачем вот вопрос.
Может я, неожиданно, вспомнил,
 что тебе на прощанье сказал,
может ветер дорожный напомнил
твои, полные неба, глаза.

Здравствуй, что же входи, коль явился,
не скажу, что забыла совсем,
хоть твой образ развеять пыталась,
позабыв его там или с тем,
только память, что с ней, с окаянной,
можно сделать, ведь порой я,
закрывая глаза, голос слышу твой:
«это я, а не память твоя».

Я скитался, бродил, куролесил,
видел край и земли, и морей,
и искал то, так и не встретил,
хоть открыл так немало дверей,
но что с тобой не узнал, не нашёл я,
а нашёл, что не в силах забыть,
то, что видимо женское сердце
до конца не способно любить.
И бессмысленны все обещания
и нельзя ничего обещать,
если нет понимания прощания,
если не научился прощать.

Знаю, можно довериться сердцу,
лишь когда безмятежно горит,
вот тогда не словами, дыханием
с другим сердцем оно говорит.
То, что ты называешь не память,
тишина, при отсутствии слов,
всёпрощение, пространство меж нами,
или просто сближение вновь.

Прогулка с Моцартом

Гуляя с Моцартом вдоль берега реки
я наблюдал, как чайки виснут над водою
и как прозрачные тела у них легки,
видать умеют управлять они собою.
И я шепнул, о Вольфганг, музыка твоя,
свободна ли, как чайка над водою.
И улыбнулся Моцарт, глядя на меня,
и сам я рассмеялся над собою.

И я сказал, о Моцарт, двадцать первый век
порой темнее, чем средневековье,
хоть в нём свободно вроде дышит человек,
но часто путает ярмо своё с любовью.
Недавно в книжке, Амадей, я прочитал,
и пишут то, что ты промолвил это
«любовь, любовь, любовь»,
есть гения черта, черта поэта.

Ах, Вольфганг, я намного пережил
твои года, мне тридцать пять давно минуло,
и не скажу, что легко зажил,
когда за сорок жизнь моя перешагнула.
И всё же тайну очень важную я вновь
открыл и в ней тебе хочу открыться,
что жизнь, как настоящая любовь,
лишь к мудрости и к юности стремится.

Танго Буэнос

Париж Южной Америки
 лежит на берегу реки Ла Плата,
на чудном берегу реки,
 захваченном испанцами  когда то.
Здесь первого испанца аборигены просто съели,
а нынче иностранцев только поливают карамелью.
И всё таки, Буэнос оказался милым очень,
красивым, страстным, добрым, между прочим.
Мы жили здесь на улице широкой самой в мире
и, уезжая, я заметил, что она не стала шире.

Буэнос Айрес  -  добрый воздух, свежий ветер,
ты не один, но ты один такой на свете,
твои портеньесы о том совсем не знают,
что я хожу здесь и тихонько напеваю:
«Виктория, Памела, Марчело, Габриэла,
Пауло Гарсиа, Горацио.
О Профессоре, Профессоре Ларинграциа»

Большой весёлый город, любящий танго и мясо,
красивы улицы твои и площади прекрасны,
гуляя по тебе, я осторожен был на самом деле,
но всё же два костюма ты мне испортил карамелью.

Буэнос Айрес – «добрый воздух» по-испански,
я говорить пытался в нём по-итальянски.
Что получилось из того, кто надо знает,
но продолжаю напевать, не унывая.

Площадь Лавайе

У палисандра божественный цвет,
свет изумруда струится.
На Лавайе, где тебя больше нет,
всякое может случиться.

В этой столице стабильности нет,
 всё может вновь повториться.
То, что искал ты вокруг столько лет,
 всё в твоём сердце хранится.

Как остановишь от времени бег
жизнь может снова открыться,
то, что ты ищешь мой друг столько лет,
всё в сокровенном хранится.

Колон Театр вечный почти
тень палисандра накрыла.
То, что ты ищешь вокруг не найти,
это в тебе уже живо.

Плац Лавайе уплывает в века,
только назад не вернуться.
Остановись, не валяй дурака,
время настало проснуться.

Невеста Москва

Бульварное кольцо, Садовое,
Третье кольцо, да ещё МКАД.
Ну и окольцована же ты,
 как бывшая невеста.
Мёд огней несёшь, что там поёшь,
манишь и зовёшь, всё кого-то ждёшь,
в жизни повидавшая немало,
бывшая невеста.

Сквозь тебя протекает река,
ты в её отражениях легка,
ты улыбкой своей глубока Москва.
Ты прекрасна в волшебных огнях,
оглянись, посмотри на меня,
скоро я уйду, снова будешь ты вечная невеста.

Что это за ночь, и какой был день,
за мгновением не поспевает тень,
от того то я на миг тебе жених,
а ты моя невеста.
Это город твой, он всегда с тобой,
для меня ты миг и на миг я твой,
потому, что ты сейчас
 как настоящая невеста.

Ощущение времени

Я слышал, как кто-то кричал,
 будто время палач,
а кто-то шептал то,
 что время есть главный из судей,
и если ты хочешь заплакать, то лучше заплачь,
но прошлого нет, да и завтра,
 быть может, не будет.
А третий твердил,  будто время оно как вино,
оно твою боль растворит, твои раны залижет,
оно возвратит тебя в жизнь, но ему все равно,
что ты  полагаешь: конец его ближе и ближе.
Есть книга с названием  «Время в ваших руках»,
в ней будущий миг
  нотным станом по нотам расписан,
но время, мгновением своим, протекает в века,
оно в бесконечность уходит, в бескрайние выси.

А я полагаю, что время твое это ты,
в нем дух обретает пространство и свет проливает.
Ведь ты млечный путь,
 вечный зов  сокровенной мечты,
дыхание Вселенной дыхание твое согревает.

А я ощущаю, что время мое есть любовь,
которая входит тогда, когда двери раскрыты,
как в сердце открытое вдруг возвращается вновь
сияние отца, что с младенчества было забыто.
Да, я ощущаю, что время мое есть любовь.

Медведица

В ясном небе, в глубине, свет Вселенной светится.
Звездам в нёбном полотне весело мерцать:
в нём глядит на Млечный путь небесная  Медведица
миг грядущий в сокровенном хочет отыскать.

Каждой ночью в небесах это представление,
россыпи ближайших звезд образы дают:
здесь Стрелец отважный в золотистом оперении,
тут прекрасный Рак, там Рыбы вечные плывут,
золотой Телец и Скорпиона ожерелье,
благородный Лев и славный Овен в небесах,
а в созвездии Девы новизна опять, наверное,
близость Близнецов и равновесие в Весах…

Так легко представить,
когда небо в звездах светится,
путь земной и ход небесный встретятся опять:
как на Млечный путь идет небесная медведица,
словно хочет взглядом  медвежонка отыскать.
Утром в небе, в вышине, тает звезд сияние,
топит утренний рассвет их далекий свет,
исчезает звездный путь, а млечное дыхание
остается в глубине сущности твоей.

Евразия

Есть материк Евразия.
Европа есть и Азия,
и есть гряда, которая
объединяет их.
В единстве их величие:
Евразии отличие -
в четыре океана дышит
только этот материк.

Природы притяжение,
полей и гор движение,
а человек явление
того, что не собрал.
В нем сердца откровение,
во всем, на удивление,
сквозь каждое мгновение
проходит свой Урал.

Ты – материк Евразия,
в тебе Европа с Азией
соединились, и уже
ты не разделишь их.
В единстве есть величие
и в том твоё отличие,
что в океане мировом
ты новый материк.

 Девушка с Урала

А легко ль тебе в Москве,
здесь пространства мало,
ты плывешь по синеве
девушка с Урала,
с дальних гор, да с чистых вод,
от лесов бескрайних.
В твоём взгляде небосвод,
глаз озерных тайна.

Вдоль реки машин бежит
стая бесконечная.
На реке вода дрожит,
в ней как в небе вечность.
Малахитом с бирюзой
небосвод раскрашен.
Взгляд прозрачный со слезой
не увидишь краше.

Я по миру побродил,
повидал немало,
что же близкого в тебе,
я ведь не с Урала.
Но с востока чистый свет
на Москву струится,
белой птицей самолёт
на Урал стремится.

Нелегко ей жить в Москве,
там пространства мало.
И плывет по синеве
девушка с Урала,
с дальних гор, да с чистых вод,
от лесов бескрайних
в её сердце    -  небосвод,
русской жизни тайна.

Ловец жемчуга

Для искренности выбирал слова,
Метафору искал: «та, та или не та»
А в это время ветер напевал:
«Такие пустяки, от слов лишь суета
ты посмотри туда за горизонт,
там океана теплые моря,
в них место есть, в котором снова ждёт,
бесценная жемчужина твоя»
И вспомнил я,  ведь я то место знал,
где уходил под воду налегке,
где опускался вниз, до самого до дна,
и жемчуг нес наверх на языке.

Ты посмотри в себя, в свой горизонт,
здесь океана теплые моря,
здесь место есть, в котором вечно ждет,
бесценная жемчужина твоя.
Плыви туда до самого до дна,
скользи в воде как рыба налегке,
когда свободен ты - жемчужина видна,
и жемчуг у тебя на языке.

За край земли

Не говорю тебе, а лишь молчу,
о том, что я лететь хочу
на край земли, за край земли
где ничего нет, кроме неба и любви.

Не требую: «Побудь со мной»,
а знаю,  что ты космос мой.
Где время года – только вечная весна,
где мы с тобой всего лишь первая волна.

Волна, с которой  мир живет,
в которой дни и ночи напролёт
мы все одним огнем озарены,
одним лучом в одно пространство сведены.

Не говорю, что я хочу,
ведь я с тобой давно лечу
на край земли, за край земли,
в тот океан, что начинается с любви.

Скарфетти

Над Москвою идет снегопад,
белой птицей на город зима ложится.
Хлопья белые вниз летят,
чтоб с соленой водою вместе слиться.
И пушистое полотно,
столь непрочное, что совсем ненадолго
остается пока оно
не сомнется потоком,  водою горькой.

А в квартире к окну прильнув
шепчет парень слова простые:
«Ты не знаешь,  кто мы такие,
но увидишь едва уснув»
И он чувствует как в груди
летней птицей душа струится,
как внутри ее ритм стучится,
и такие слова твердит:
«То, что было всего лишь раз,
больше может не повториться,
ну а что пару раз случится,
то обрушится в третий раз»
.
Пусть пока Дэвид Бом не знаком,
неизвестен еще принцип Джека Скарфетти,
Но почувствовал он закон,
и узнал то, что снова ее он встретит.
Что в единое полотно
Млечный путь завернул их сердца и судьбы
Что он знает ее давно,
но не знает, как много еще их будет.
Но он шепчет свои слова,
и он чувствует, как стучится
его сердце в груди как птица,
понимая пока едва:
«То, что было всего лишь раз,
больше может не повториться,
ну, а что пару раз случится,
повторится еще не раз»

Мона Лиза

Всё, что я скажу тебе, исполнится:
благодатью этот день наполнится,
потому, что в окна безмятежные
свет стекает с благостных небес.
Жизнь – она, как первое свидание,
вечная улыбка мироздания,
нежное души твоей мерцание,
Моны Лизы негасимый свет.

Только свет, только чистый свет
освещает путь твой,
сокровенный след.

Всё, что нам дано судьбой, исполнится:
благодатью эта жизнь наполнится,
потому, что сквозь окно прозрачное
свет мерцает, как простой ответ.
Жизнь земная, первое свидание,
вечная загадка мироздания,
Млечного Пути в тебе сияние,
Моны Лизы негасимый свет.

Только свет, только ясный свет,
растворяет след твой,
твой последний след.
Только снег, только новый снег,
закрывает след твой,
твой последний след.

Ладога

Когда почувствуешь жизни нить,
миг, где становишься вновь другой,
значит, пора обо всём забыть,
ехать за Ладогой с  радугой.

В полном согласии хочется жить,
вместе с друзьями в своём кругу.
Земля единая, что делить
Ладогу, Ладогу, Ладогу.

Волга, Урал, Чусовая, Юшут
это слова, только смысл другой.
Место, где люди с душой живут,
можно назвать просто Ладогой.

В свежем дыхании финских лесов
чистой природы на берегу.
Ну, разве можно её  забыть
Ладогу, Ладогу, Ладогу.

Зеркало

Там, где мох и лишайник суровых ветров
малахитово-пепельный сшили покров,
на котором морошка с черникой растут
и дороги на озеро жизни ведут.
И тропинка бежит меж сосной и сосной,
и луч солнца лежит на поляне лесной,
наконец открывается сказочный вид,
где дыхание замрет, и путь к сердцу открыт,
там где зеркало Ладоги в небо глядит.

Человечность – чело там, где времени нет,
где сливаются вместе закат и рассвет.
И бездонная длинная белая ночь,
помогает безумие дня превозмочь.
Там, где ряпушка с корюшкой вместе плывёт,
с красной белая рыба на нерест идёт,
и душа отражается в ладожском дне
там, где снова ты с вечностью наедине.

Птичий купол

Юный мальчик, по имени Петр,
ты в окне нервно пальцем играешь,
ты не знаешь пока, как велик твой талант
и как просто сбивают, не знаешь.

Молодой, озорной Амадей,
ты с Кристиной щегла держишь в клетке,
ты узнаешь, как входит предательство в дверь
и сбивают пернатых на ветке.

Ливерпульской четверки птенцов,
мир открылся шкатулкой на крыше.
Их добьют в одиночку и их голосов,
вместе больше никто не услышит.

Мудрый мальчик, Иоганн Себастьян,
площадь ратуши, голуби в хоре.
От того в белом храме напротив орган
их божественной музыке вторит.

Не сравнимый ни с кем, Александр,
не один ты подбитая птица,
но под куполом нынче звучит райский сад
и в нём твой чистый голос струится.

Два ручья

У этой музыки начало
всего одно и два конца.
Она сначала означала
дыхание горного венца,
из-под земли водой поднявшись
она распалась в два ручья,
Один из них в горах остался
теперь в нем музыка ничья,
Стал озером высокогорным,
в нём ткань прозрачная до дна.
И в нем живет вода живая,
а в ней вся жизнь моя видна.

Другой ручей с горы спустился
и закружился по лугам,
он в них с долиной подружился,
дыша волной по берегам.
Наговорившись с той долиной,
себе себя вообразив,
он влагою своей веселой
ее любовь преобразил.
Она ему так необычно
и так спокойно говорит:
«Ты посмотри, денек обычный
калиной красною горит»

Февраль

На дворе февраль, ясная погода,
солнечный луч согревает мой дом.
Там вдалеке снег хороводом,
здесь тишина,  да покой за окном.

Белою дорожкой в лес первозданный,
свежее утро сквозь утренний сон,
если ты слышишь чистое небо,
значит, ты знаешь, что в сердце моём.

Не спеши мгновенье, не беги минута,
здесь твоё  место, сейчас твой дом.
Там за окошком, прозрачное утро,
голос синицы, да солнце кругом.

На дворе февраль ясная погода,
солнечный луч проникает в мой дом,
Если ты чувствуешь раннее утро,
значит, ты знаешь, что в сердце моём.

Вечный май

Вечной весны золотое сечение:
радостный май каждый день, целый год,
новых ростков озорное цветение,
свободных птиц залихватское пение,
в свежей листве голубой небосвод.

Всё, что твое наполняет дыхание:
новой весны чистый воздух небес,
почва, согретая солнца сиянием,
в самых простых откровенных желаниях
поле, река, очарованный лес.

Мелодия дождя

Вода на небо поднялась весенней тучею
и поливает город, словно из ведра.,
а я мелодию дождя сквозь окна слушаю,
и так люблю ее,  люблю ее с утра.

Московским утром, свежим утром, благостным,
в листве зеленой утопает старый двор.
Чуть вдалеке шуршит шоссе движением радостным
и под окном чуть слышен добрый разговор:
не про дела, а про природы настроение,
про то, что воздух наполняет птичий звон.
И на душе мотив простой и удивление,
что этим утром, слышен в небе только он.

По тишине, как по пространству, звуки плавают,
два-три аккорда всем знакомых с детских лет,
они как капли дождевые с неба падают,
они всегда свежи, в них повторения нет.

Вода спустилась сверху. Встреча неба с сушею.
В прозрачных каплях солнца нежная игра.
Я у окна стою и твою песню слушаю,
и так люблю ее,  люблю тебя с утра.

Жар-птица

Чистым воздухом мира земного,
вдохновением нового дня,
откровением свежего слова,
вновь она настигает меня.
Ярким солнечным светом искрится,
золотым опереньем маня.
Разгляди ее – это ж жар-птица,
озорное дыхание дня.

Эта птица из чащи глубокой,
первозданной ее глубины,
из страны близкой, а не далекой,
долгожданная птица весны.
На полях снег тихонечко тает,
почва вся в ожидании тепла,
ведь когда она вновь прилетает,
вся окрестность чиста и светла.

Всё, что в дали заветной отыщешь,
то, что примешь как дело своё,
все, с кем счастье свое ты разделишь,
это только движенье её.
В чистом воздухе птица растает,
только песню свою допоёт,
но когда она вновь прилетает,
наступает лишь время её.

Себастьян

Океан открыт,
корабли отправляются в плаванье.
Над свободною гаванью, свои руки раскрыв,
Себастьян провожает любимых своих.
Сан-Себастьян,
белым флагом свободы над бухтою,
смотрит в след парусам уплывающим,
провожает и ждёт.
Это сам Себастьян свою песню поёт:

«Кристофер, смелый друг, нежный мальчик и сын,
ты плыви, ты иди только к землям своим,
ты стремись лишь туда, куда сердце зовёт,
пой те песни, которые ветер поёт.
Через страх, через боль, сквозь невидимый дым,
проберись, проплыви только к землям своим.
Даже если не сможешь вернуться домой,
все равно возвратишься девятой волной.
Христофор…»

Океан, своей силою тянет к тем далям неведомым,
островам неоткрытым, в горизонты бескрайние,
за которыми новые земли встают.
Сан-Себастьян,
вечный флаг бесконечной свободы и странствия,
направляет свой взор лишь туда, где явь,
в океан, где вдали его дети, любовь и страсть,
это он свою лучшую песню поёт:

«Кристофер,
нежный мальчик, единственный сын,
ты в молитвах, сквозь страх, протекаешь к своим
берегам, через время, сквозь стужу и зной,
только ты возвращаешься новой волной.
Про тебя свои песни поет океан,
за тобой мое сердце плывет сквозь туман.
И в тебе дальний свет и во мне ближний свет
- это жизни прекрасной бесстрашный ответ.
Христофор»

Будет завтра

Славный вечер в окнах тает
или утро наступает, все равно себя не знаешь
потому, что родниковая вода свежа всегда.

В окнах небо голубое. Не печалься, что с тобою
вновь вчерашние тревоги, но ты знаешь,
что дороги,  как вода текут всегда.
Есть сейчас  –  будет завтра, но не будет вчера,
раз на сердце тревога, то в дорогу пора.

Бесконечность словно вечность,
в ней любовь и человечность.
Ты как небо, в нем есть солнце,
и тепло его сквозь окна проливается в тебя.
Все равно себя не знаешь потому, что
родниковая вода свежа всегда.

Праздник

Словно ладонь коснулось нежно плеча
праздничное настроение.
Радостный день и ощущение в нас
времени прикосновения:
веселых  глаз среди игривых ресниц
взглядом необыкновенным,
свежим дыханием самых чистых страниц,
сказочных снов дуновение.

Так, будто б чистый луч спускается с небес,
веселый луч, он озорной такой  проказник,
и все вокруг сияет красками чудес,
а на душе твоей опять мерцает праздник.

И так легко и так свободно говорить, творить
или молчать, дыхание мира принимая,
свои подарки сокровенные дарить
и просто жить, что жизнь есть праздник понимая.

Свет звезды

В куполе синем  звезда посылает
свой свет негасимый, фотоновый след.
Яркою вспышкой, гирляндой красивой,
движется луч среди разных планет.

Ты, это ты загораешь звездою
в калейдоскопе сетчатки моей,
ты, это ты, отблеск твой, за тобою
свет негасимый и новый рассвет.
Я, за которым земля плодородья,
жизни отродье, да греза моя,
я, это место, куда луч твой входит,
зеркало и проводник Бытия,
капля, летящая с горной породы,
искра, входящая в чистый ручей,
звук, извлекаемый из столкновения
волны небес и природы вещей.

Как плодородна земля в междуречье,
в каждом наречии и речи любой,
там, где вливаются в кров человечий,
звуки небес да веселая кровь.

Ласточка

Легкой ласточки взлёт в голубой небосвод:
пируэт, перепад, поворот.
Словно чертит узор, словно песню поёт:
то взлетит, то летит, то замрёт.

Так замрет твое сердце, свободу приняв,
на мгновенье, величие мира поняв,
ощутив, как восторг, бесконечный простор,
искрой света, покинув горящий костёр.

Да, свобода мой друг, когда вдруг ощущаешь,
что мир без границ, точно нет их совсем,
когда ты превращаешься в луч,
когда ты только свет, только свет, а не   тень.
Когда больше не давит ничто и не жмёт
твое нежное сердце в груди,
когда снова раскрыт для тебя небосвод,
там где свет, только свет впереди.
57.    Море

Море волнуется раз, море волнуется два.
В море всегда голубая вода.
Море, оно не спешит никуда,
просто играет свежей волной,
просто танцует легкий прибой,
словно любуется само собой
и наполняется новой водой.
В него течет река с новой водой издалека,
бежит вода в море свое, в море всегда.

Море волнуется два, море волнуется три.
А как прозрачно оно посмотри,
сколько в нем жизни и таинств внутри,
и как играет свежей волной,
как в нем танцует легкий прибой,
Море любуется самим собой
и наполняется свежей водой.

Согласие

Прозрачным звуком, спокойным ритмом,
А после танцем гласных и согласных,
Волшебной тканью, волной единой,
Без суеты, где все единогласно.

Когда ты входишь, все светло и дивно
И скуки нет и больше нет ненастья,
Я понимаю, как необходимо
С тобой согласье, полное согласье,
С тобой согласье.

К чему стремимся, на чем стихаем,
Куда стекают все ручьи и реки.
Звучит мелодия простая,
А в ней игра души и нежность неги.

Я знаю, как твой голос нарастает,
И как звучит простая нота счастья,
Но этот миг конечно наступает,
Когда согласье, полное согласие,
С тобой согласие.

Дерево

Солнцем озаренное,  жизнью удивленное.
и в траву влюбленное дерево стоит,
небу благодарное, земле силой данное,
видом благодатное куполом своим.

Влагою подземных вод
в ствол земную мощь несет,
чтоб была прекрасною пышною листва.
Корнями да кроною, белою короною,
в жизнь свою влюбленное дерево живет.

Волна

Мир прекрасен необыкновенно,
музыка воздушная слышна,
тает в ней все скверное, наверное,
а верные слова выходят как волна.

Верные у Бернии просторы,
чистые, как свежая листва,
видимо в них дудки да валторны,
переводят в звуки мудрые слова.

Как играет в небе колокольчик,
так танцуют в сини облака,
а на сердце станет так спокойно
и нежная волна заменит верные слова.

Цвет голубой, самый нежный оттенок
прозрачной воздушной волны,
рядом с тобой так легко
ощущается вся чистота новизны.
Эта волна, словно капля из моря,
в которое движемся мы,
чистой воды океана покоя,
свежесть его глубины.
Цвет синевы, в нем свобода движения,
сближение с самым родным,
чистой волной проявляется свет
приближения к истокам своим,
цвет или запах, иль просто касание,
нежность ладони твоя,
в этой волне безмятежность дыхания,
радостный вдох Бытия.

Жизнь прекрасна, небеса просторны,
музыка волшебная слышна:
скрипки, флейты, дудочки, валторны
переводят в звуки мудрые слова.

Астория

В прозрачном небе золотая кромка,
горит Исакий, площадь освещая.
Как мало надо, чтоб согреть потемки:
лишь только чистый луч с небес слетает.

Замри, замри, остановись мгновения время.
Гори луч солнца золотом покрытый,
твое дыхание остается с теми,
кто без остатка к озарению открытый,
кто часть Вселенной и ее единство,
простой, естественный, неповторимый.
А ветер в небо поднимает листья
и сверху виден Петербург единый.
Да сверху виден Петербург...

А из Астории прозрачной нотой,
высокий звук ложится прямо в небо,
его дыхание подхватит кто-то,
кто без него как будто б раньше не был.

В прозрачном небе золотая кромка,
горит октябрь, листья зажигая.
Как мало надо чтоб согреть потемки,
лишь только солнца луч с небес слетает.

Сито Маэстро

Сквозь океан голубой с переливами
солнца, сквозь тысячу верст напролет,
на материк с голубыми заливами
с дивными джунглями сердце зовет.
Там, где поля и леса в изобилии,
где солнце светит почти круглый год,
в краю далеком, на юге Бразилии,
где-то Реканто Маэстро живет.

Есть океан голубой с переливами
солнца, есть водный бескрайний простор,
материки с золотыми отливами
спелых полей, да загадочных гор.
Есть и долина с оливковой тайною,
в ней солнце светит всегда, круглый год.
В сердце моем, в самом сердце Италии,
в Сито Маэстро  маэстро живет.

Здесь на российском, на северо-западе,
тоже прекрасное солнце встает.
Девочка верная, славная Берния,
в своем краю первозданном живет.

Тайна

Моя мечта, моя любовь,
как чистый дух, как свежий ветер,
ты самый добрый верный друг,
ты самый сильный друг на свете.
Ты словно за руку ведешь,
порою, кажется, случайно,
как солнечный искристый дождь,
моя единственная тайна.

В высоком небе караван
походит медленно и стройно.
Я снова вижу сквозь туман
и в облака гляжу спокойно,
поскольку знаю: есть во мне
источник света без отчаяния,
горящий наяву, во сне,
моя единственная тайна.

Вечеря

Накрытый добрый стол, весёлые закуски,
и ароматный хлеб, и доброе вино.
Высокий потолок, двери проём не узкий,
да прямо в небеса распахнуто окно.

Там, за окном, луга с лазурною травою,
прозрачнейшей воды в ручьях полным-полно.
А древний склон увит лишь мудрою лозою
и поспевает в ней веселое вино.

Он есть тот добрый стол, в нем благодать и нега,
за ним моих друзей согласие и тепло,
В их лицах небеса, в дыхании запах хлеба,
внутри, как за окном, прозрачно и светло.

В них простота души, пространство океанов,
их чувства без границ: они и там, и здесь.
А во главе стола свободно постоянно,
поскольку бог всегда и всюду меж людей.

Парадный марш

Вьются флаги, знамена, штандарты.
Сапоги и ботинки блестят.
Эполеты, погоны, кокарды
ярким символом силы горят.

Знаменосец держи крепко древко,
строевой выше ногу тяни,
дай вам бог дружбы верной и крепкой,
вместо касок носить только шляпы и кепки,
и служить только в мирные дни.

Стройным рядом, шеренгой, колонной
маршируйте в парадном строю.
Лучшей доли вам в жизни походной,
доброй славы вам в честном бою.
Дай вам бог избежать злую долю,
за чужие грехи не платить,
наконец-то вернуться на волю,
на гражданке счастливо пожить.

Славный бравый военный оркестр,
веселей марш играй строевой,
чтобы вся ощутила окрестность
разудалый настрой боевой.
Пусть играют победные марши
не для славы, для жизни самой,
пусть воюют политики наши,
а солдаты вернутся домой.

Имя

Мы выбираем место и дорогу,
и покидаем отчий дом, родимый край
Но есть дорога к дому, слава богу,
ты никогда свой первый дом не забывай…

Тот дом, в котором были все своими,
где ты услышал первые слова:
«Не забывай свое родное имя
и смысл души своей не забывай».

Так далеко, так много перекрестков,
и так легко порой свернуть на ложный путь,
и так бывает исправлять не просто
свою ошибку, искажающую суть.

Но есть всегда возможность вновь вернуться
в свой дом родной и в свой родимый край,
лишь вспоминай свое родное имя
и смысл души своей припоминай.

Так, выбирая место и дорогу,
мы знаем край, своей души родимый край.
В нем хорошо бывает, слава богу,
свою простую музыку играть.

Так просто вдруг в прозрачном чистом небе
увидеть солнце и принять его.
Не забывай, что есть всегда на свете
тепло души и благодать её.

Знак

Опять раскрывается небо дозорное,
знак водяной проступает.
Зачем этот знак, это чудо узорное?
Можешь читать – прочитаешь.
Всё знаки да знаки, в них отклики,
образы, блики да отблески света.
Единственный луч проявляется образно
формой простого ответа,
как  он появляется в этой расщелине,
где исчезают слова,
где время рассеяно, только ясней голова.
Как через вчерашнее, взятое, внешнее
тихий журчит ручеек,
который течет в свое море безбрежное,
нежное море своё.

И вновь начинается время такое,
где песня летит в поднебесье,
в ней знак водяной и значение простое,
с которым и жить интересней,
как он появляется в этой расщелине,
где исчезают слова,
где время рассеяно, только ясней голова.
Так после вчерашнего луч проявляет
лишь лучшее имя твое, в нем знак проступает,
который несёт Бытие.

Подъемник в небо

Тысячи огней в небесах,
тысячи огней на земле
и подъемник в небо на ней,
и до неба плыть полчаса.
Поднимись в нем в самую высь,
в те края, где видимо был,
оглянись потом сверху вниз,
в те места, откуда приплыл:
миллионы светотеней,
миллиарды образов, снов,
мириады трас и огней
из потоков чисел и слов.

Опрозраченный морем нолей
небосвод наивен и чист.
На ладони звездный раствор налей
и домой обратно вернись.

А когда вернешься назад,
в те места, где вырос и жил,
своему огню будешь рад,
его огненный пыл не остыл.
Его пламя -  свет и тепло в ночи,
его голос шепчет: «храни, молчи»,
его импульс греет и жжет,
и обратно в небо зовет.

Есть и твой огонь на земле
(он как те огни в небесах),
и  подъемник в небо на ней,
и до неба плыть полчаса.

Голубка

В небе просторном, безоблачно чистом,
в нем бесконечна свобода твоя.
В синем растворе:  шар золотистый
и белом цветом голубка моя.

Лети, лети оперением белым
коснись самых синих из синих небес,
нимбом святым, золотым ожерельем,
птица простора бескрайних чудес.

А ты лети, поднимись в поднебесье,
сядь мироздания на самый карниз,
лети туда, где я был, где я не был,
но не смотри, не смотри с грустью вниз…

хоть там, в глубине безымянных историй,
и именных, беспросветных вестей,
картезианских суровых скрижалей,
логик безликих больных площадей,
судеб распятых, разбитых мечтаний,
колоколов безутешный звон-звон,
вздохов тяжелых и взглядов отчаянных,
грустных мелодий, прошедших в былом,
в тьме безутешных глазниц безысходность,
в полночь молитвы свечу не задуть:
«Боже прости наши грусть и печали,
Боже прости наш декартовский путь»

Но посмотри, как земля плодородна,
почва ее бесконечно щедра, в ее движении дел благородных
 всякое есть,  только столько добра.

А ты лети, оперением белым
коснись самых чистых из синих небес,
нимбом святым, золотым ожерельем,
птица простора бескрайних чудес.
Лети, лети чистоты долгожданной,
белое в синем, пятно в голубом,
лети Душа, что тебя есть желанней,
яркой стрелою, да ясным огнем.

Колыбельная

Свет за окном. В своем царстве один
спит на кровати своей господин,
только не спит в его сердце большом
ясный прекрасный огонь.

С этим огнем даже ночь хороша,
я бы назвал его просто душа,
я бы назвал его просто любовь,
теплая нежная кровь.

Я бы назвал его просто окно,
через которое солнце одно
входит и чудо несет из чудес –
свежую песню небес.

Солнышко спит, в своем царстве один
спит на кровати своей господин,
только не спит тот волшебный огонь,
нежный, как жизни ладонь,
он называется просто любовь,
теплая свежая кровь,
а открывается словно окно
и в нём лишь солнце одно.

Друзья-города

В Москве есть друг и на Урале тоже друг,
друзья в Перми и на Камчатке.
А где-то есть еще и город Петербург,
там тоже друг,  с ним всё в порядке.
А где-то есть  другие города,
где всё так близко, так знакомо,
пространство дружбы там,
а дружба есть когда
всё хорошо в стране как дома.

Российские города -
река из живых огней,
куда вы  плывёте  куда?
Я тоже плыву по ней.

В ней где-то Вологда в прозрачных куполах,
а где-то вся в шатрах Самара.
Казань, Челябинск, Ярославль, Кострома,
прекрасных городов немало.
А где-то есть еще какой-то новый бург
и в нём на самом лучшем месте
на небо смотрит старый добрый друг,
он вновь в пути, мы снова вместе.

Он тоже с тех берегов,
он тоже России кровь,
и в сердце его  живёт
как в сердце моём любовь.

Простор России семантических полей,
в них города как островочки,
из окон дальних, самых дальних кораблей
они как огненные точки.
Да, где-то есть еще другие города
и в них со стартовой площадки
мои друзья поднялись в небо навсегда,
их звёзды в мировом порядке.

Друзья мои как города
в реке из живых огней
куда вы плывёте, куда?!
Мы вместе плывём по ней.
Мы вместе плывём по ней…

Море внутри

На море, на Красное море,
на воду, на  синюю  воду
ложится луч солнца с востока
и дно освещает
и рыб акварель оживает на дне.

Ты кормишь их благостным хлебом
под этим божественным небом,
ты знаешь простые секреты
движения  ветра и света,
и небо в ответ благосклонно тебе.

Ты тайна, ты вечная тайна,
свободного моря дыхание.
И я засыпаю и слышу,
как в космос спокойно ты дышишь,
и это дыханье  со мною во сне.

В тебе –  кровь, как красное море,
в него, как в прозрачную воду,
ложится души твоей солнце.
И море вздыхает свободно
и рыб акварель оживает в тебе.

… И я засыпаю и слышу,
как в космос спокойно ты дышишь,
и это дыханье  со мною во сне.
И я просыпаюсь и слышу
как небо спокойствием дышит
и это дыханье так родственно мне.

Сад в Коломенском

Бело-розовый свет,
сад в Коломенском спит.
Это ранний рассвет
 над Москвою стоит.
Скоро солнца лучи
 заскользят по траве
и роса зазвучит,
 отзовётся в листве,
с синевой изумруд заиграет вокруг
и на склоне замрут наши тени мой друг,
и в овраге ручей родниковой водой,
полный новых лучей, станет вновь молодой.

Зелень лета в саду,
краски осени в нём,
и снега упадут,
только я не о том.
Лишь закрою глаза,
 вижу яблони цвет,
в нём роса как слеза,
 и в ней новый рассвет.
За сплетеньем ветвей белокаменный храм
из непрочности времени прорастает он к нам.
Не причем времена, жизнь свежа и полна,
когда есть лишь мгновение и в нём только весна.

Сад. Сад белоснежный.
Воздух земной, он такой неземной.
Ты -  бесконечная нежность,
и  аромат ускользающий мой.

Панорама

«Панорама»  ресторан,
красная Ривьера,
желтая в огнях Казань,
синий небосвод,
а с небес всё падает
белое на белое.
Этих красок так порой
нам не достаёт.

Словно океанский порт
берег в окнах светится,
будто бы корабль плывёт
к дальним берегам.
А под люстрою хрустальной
плавно сектор вертится,
 и иллюзию движенья
создаёт он нам.

Только двигаться куда,
все уже на месте:
за столом сидят друзья
словно в «Вечере»,
и в бокалах ждёт вино
когда выпьем вместе
за душевное тепло
в стылом январе
(аргентинское оно в русском январе),
очень красное оно в белом январе.

Панорама ресторана: красная Ривьера,
желтая в огнях Казань, синий небосвод.
И с небес всё падает белое на белое.
Белой краски нам порой так не достаёт.

На базаре

Я покупаю очки на базаре твоём,
я не молод уже,  плюс один, Александра.
Ты  в небеса  так прозрачно глядишь
тебе нет двадцати, Александра.
Кажется будто вся жизнь впереди,
люди вокруг тебе будут  твердить:
«Всё хорошо будет, всё хорошо впереди»
Только это враньё, Александра
Жизнь мгновенье сейчас, Александра
Это праздник души, вечный праздник
Этот вечный базар миг дыханья
Вот так…

Не говорил галилейский учитель, что всё хорошо  впереди,
Он сказал: «Хорошо уже нынче»
Видимо это не сразу поймешь, эту главную ложь
А пока, что
будешь кругами по жизни за счастьем ходить
будешь, как все ждать и верить, что всё впереди
Только однажды поймешь:
 когда ждешь, не живёшь.
 Всё уже хорошо, Александра.
Жизнь всего лишь  базар, Александра
Этот праздник души, вечный
Ты им просто дыши в Вечность.

Я покупаю очки плюс один для дали,
а вблизи уже три, Александра,
Ты на очки эти просто смотри:
я с эпохи другой, где молчали, что
жизнь это вечный прекрасный волшебный  базар,
всё,  что здесь есть это только подарок и дар.
Всё хорошо только просто дышать научись, Александра.
Здесь где, праздник души, Александра.
Вечный жизни базар… беспечный.

Квартира Адмирала

У друга моего в прихожей
висит его картина «Клоун»,
он говорит, что жизнь похожа
на этот образ на стене.
«Ну что поделать с этим, что же
раз путь такой предуготован»,
а я в ответ кивну, но всё же
не хочется мне в это верить, мне…

А в кабинете стол с настольной лампой
и много книг по разным полкам,
за ним бродившим в круговерти,
в его не клоунской судьбе,
а среди них военный кортик,
как память о его победах,
о всех его морях и землях,
где он оставил, что имел в себе.

И в кухне на стене в тарелках
печальный образ Кенигсберга,
прекрасный, как у Бродского в стихах,
где «чик, чирик, чик-чик» звучит.
Напротив герб, военный матрикс,
напоминание – грабли те же.
«Ты адмирал, как  юный мальчик»,
так сердце мудрое молчит.

А в спальне среди тысячи реликвий
спит сам хозяин этой жизни,
он видит сны, которых к сожалению
на утро он не сохранит.
Но видимо есть что-то свыше,
раз всем чертям на удивление
он вновь в порту предназначения,
где дар своей души хранит.

Ночь в сердце

Над городом старым, над древней рекой,
над серым кварталом тепло и покой.
На длинном проспекте медовой волной
огни проплывают в картине ночной.

Ночь, в сердце моём свежая ночь.
Прочь уплывает время
ведь оно не может помочь
ощутить мгновенье, если не спокоен твой ум
и на удивленье, светом озарения
вдруг появляется зуум,
это надвигается зуум.

На Невском проспекте в безмолвной тиши
огни проплывают в пространстве души.
Казанский собор бронзовеет во мгле
и жизнь безмятежна и смерть на земле.

Ночь, в Питере  свежая белая ночь.
Ночь, на четверти земли, тоже свежая ночь.
Ночь, в сердце моём свежая белая ночь.

Кострома

Из Москвы в Хабаровск поезд идет,
на край света он кого-то несет:
кто-то ехать всю неделю не прочь,
а кто-то  -   только ночь.
За окошком фонари да туман,
теплых станций проплывают дома,
на рассвете, словно сказка сама,
будет Кострома.

Столько лет я в Костроме не бывал,
что припомнить трудно, где побывал,
очень многое позабывал,
только вот порой
вспоминаю небо над Костромой,
отразившееся в Волге самой,
колокольный звон над тихой рекой,
куполов покой.

Что-то нежное таится в груди,
что-то радостное ждёт впереди:
если ты сейчас на небо глядишь,
значит рядом мы,
задушевное тепло добрых глаз,
согревавшее тебя, и не раз.
Но откуда эта песня у нас?
- Да из Костромы…

Меченосец на Синае

Когда наступает мгновенье уйти навсегда
ты знаешь? Я не знаю когда,
не знаю и, похоже, не знал никогда.
Но знаю, что в сердце своём ощутил,
когда занавеску чуть-чуть приоткрыл –
там рай, там души вечный рай.

Тебе Меченосец, боль несущий в груди,
шепну: «Не уходи, не умирай, и в тебе тоже рай,
есть в тебе свой Синай, выход к морю -  Синай,
там сияет твоей край, там души твоей рай…»

Ты не терракотовый воин династии Минь,
не Всадник  Вселенной с штандартом своим,
войска продвигающий к краю земли,
твердящий то, что Аристотель ему говорил,
в своём Вавилоне не помнящий край,
где выход к морям открывает песчаный Синай.

Рай, край души твоей - к рай, выход к морю
Синай, там души твоей Рай.

Когда наступает мгновенье уйти навсегда?
Он знает, я знал никогда,
не знаю и не знал никогда
и в этом мой рай, я не знаю где край,
где души моей край, здесь сияет мой Рай.

Парюмер

В мире запахов и звуков,
без весов и без мер,
обреченный на разлуку проживает парфюмер.
Бедной матерью рожденный
и незнающий отца,
Матрицей приговоренный
быть несчастным до конца.
Парфюмер, вечный поиск неземной красоты,
Не принявший мир как есть, прямо здесь это ты.
Счастья ищущий снаружи и незнающий    внутри,
Ты разорван будешь теми, кто лишен любви.

В мире монотонных звуков, где строчит секундомер,
обреченный на разлуку с мигом жизни парфюмер.
не познавший, как душа его чиста,
перекрестка не принявший и всей святости креста.

Парфюмер, вечный поиск неземной красоты,
ах, как жаль твой талант, неужели это ты,
Счастья ищущий снаружи и незнающий внутри,
ты разорван вечным поиском любви.

Портрет Марии

Портрет Марии от средиземного странствия,
лик  золотистый содержит сиянье своё.
Кто знает то, что был в её пространстве я,
никто не знает, кто нарисовал её.
Никто не знает, кто дышал на кисти с красками,
когда на лоб ложился шелк её волос,
как в пламени огня глаза её прекрасные
смотрели с удивлением на холст.

Вот ренессанс, ренессанс вещь конечно недолгая,
хоть  и порой далеко его тянется след.
Когда я пальцами твою поверхность трогаю,
одно мгновенье и мгновенья больше нет.
Как мимолетный взгляд, как чудо удивления,
ложится кисть на ткани вечные твои
и остается от ее прикосновения
улыбка неба, бесконечность для двоих (своих).

Профиль Марии как самое дальнее странствие,
нимб золотой сохраняет значенье своё.
Похоже, снова появился в том пространстве я,
но кто скажи, тогда нарисовал её.
И кто дышал в то миг на кисти с красками,
когда на грудь струился шелк её волос,
чьи, в озарении огня, глаза прекрасные
глядели, молча с вдохновением  на холст.

Ватутинки

В Ватутинках на небе снова звёзды,
прозрачна ночь и лёгок разговор.
Молчать и говорить ещё на поздно,
ведь кто-то снова рядом до сих пор.
И кажется, что это в твоих силах:
сглотнуть слезу иль по щеке пустить,
(запев про Мишу, как тепло с ним было)
себя простить, и боль  в себя впустить.

О прошлом боль, как сон без сожаленья,
где радость встреч свободна и легка,
там просто и свежо на удивленье,
как будто на плече его рука.
Там на мгновенье растворится время,
ведь в вечности безвременье сквозит,
дыханья твоего прикосновение,
как прежде всё вокруг преобразит.

А то, что недосказано порою,
всё ищет отражения в словах.
Но нет тех слов, у нас над головою
сияние заметное едва.
Мы гости здесь, под звёздным этим небом,
пусть вечен мир, но краток разговор.
Кто был, того уж нет, каким бы не был,
есть только тот, кто в сердце до сих пор.

И кажется, что это в наших силах
сглотнуть слезу иль по щеке пустить,
и вспомнить всех, кто раньше с нами были
и всех простить, любовь в себя впустить.

Шумера

Пространство неба и земли,
и океана акватории.
Мы на краю с тобой стоим
в пересеченье траекторий.
И ты рассказываешь мне
о Вавилоне и Шумере,
а я молчу, как будто мне
остаться можно,  в самом деле.

Когда в порту горит маяк
корабль от берега отходит,
я знаю точно, он как я,
в свою Америку уходит.
И знаю, что нельзя уже
на берегу с тобой остаться.
Но шепчешь ты:  «Да неужели нам
пора настала расставаться»

В пространстве неба и земли,
на всей Вселенной территории
не замереть надолго, не
остановиться нам тем более.
Шумера или Вавилон сказать
о будущем не  смогут.
А я гляжу  в твои глаза
и вижу в них дорогу.

Улица 9 июня

На Авенида Нове Джуньо семь часов.
Театр Колизей. Буэнос Айрес.
Зима, им холодно в  плюс двадцать градусов.
в Москве то лето, но там прохладней.

В Москве два ночи, и железные стада
ползут в тиши по улицам пустынным.
А в Риме полночь, время то, когда
день переходит в день, и ночь им в помощь.

И вот тогда
летит душа моя на  крыльях
в Европу, на восток, в долину под Скандрилью.

На Авенида Нове Джуньо чистый свет
твоей души на лицах ясных,
легко увидеть, что тебя сильнее нет
и ощутить, что нет тебя прекрасней.

Танец тишины

Танец в ночи
я молчу, и ты со мною рядом молчишь,
как молчит пространство неба бездной своей,
как молчат колосья хлеба спелых полей, как молчит тишина.
Здесь в тишине
звуков нет, внутри нас тихо, тихо вовне.
Формы нет в ней, значит не от мира сего,
тишина оттуда, где начало всего,
все мы здесь оттуда, где начало всего,
все мы из тишины.
 
Я уходил не раз и возвращался не два,
я забыл какие на пороге слова
говорят, чтоб научиться молчать,
как молчит на ветках седая листва,
как она умеет не ждать.
Ты не грусти, если вдруг узнаешь,
что расставаться пора,
не бывает завтра, не бывает вчера,
есть лишь только миг,
лишь этот танец в тиши,
этот белый танец души.

Танец в тиши, ты молчишь
 и всё пространство рядом молчит,
как молчит в груди та грусть,
что тает едва
пропадает время, опадают слова,
только прикасаешься ты
из мечты до новой мечты.

Блудный сын

Золотая пыльца на стекле отражается,
за прозрачными окнами весь в цветах поворот,
Посмотри за окно -  это ж сын возвращается,
он так близко уже, он у самых ворот.

На подошвах его след дождей, пыль столетия,
Аравийской пустыни
прозрачный бесцветный песок.
Всё, что слышал и видел он,
 всё что принял на свете:
«…что любовь, как и боль
посылает лишь Бог».
И любовь и страдания
посылает лишь Бог,
чтоб однажды к тебе (себе)
возвратиться он смог.

Шри шри шри

Ах, везёт этим горным речкам,
очень близко им бежать до моря,
где волна возвращает вечность
и плывут дельфины на просторе.
Вдоль воды пробегает поезд
и в горах эхом отзовётся.
В серебро с бирюзою моря
шри шри шри по ущелью льётся.

В Туапсе свежее дыханье,
через форточку  тысячелетья,
сева, садхана, сацанг в ашраме
расцветают словно листья на рассвете.
Сколько будет здесь еще веселья,
сколько к людям радости вернётся.
В тишине вечного  ущелья
сам  Шри Шри прямо в сердце льётся.

В ашраме

В море, как в небе, простор голубой,
полый-пустой (между нами).
Не позабыть эту встречу с собой
на Черном море, в ашраме.

Ветви деревьев по небу плывут
в  огромной дворцовой раме,
райские птицы здесь тоже поют,
как в Бангалорском ашраме.

Скажешь «до встречи», ты что, бог с тобой,
встреча всегда  между нами,
так же как этот  простор голубой
здесь в Туапсинском ашраме.

В небе, как в море, простор голубой,
полый  пустой, как мы сами, мы с вами,
в сердце останется встреча с тобой,
в Южном поселке, в ашраме.

Новая Земля

Бессмертия не вымолить у неба,
бессмертье существует в твоём сердце
и ты, как будто птица уплываешь наяву
в синеву, в синеву, в синеву…

Свободы нам не отыскать за морем,
свобода проживает в наших душах,
а мы как корабли, что растворяются вдали
от земли,  от Новой Земли.

Нам не вернуть любовь, она – мы сами,
простор под золотыми небесами,
но мы, как все садхаки, возвращаемся с трудом
в отчий дом, в свой отчий дом.

Бессмертия не вымолить у неба,
свободы нам не отыскать за морем,
ведь все мы, божьи дети,
возвращаемся в свой дом,
первый дОМ (3р)

Русский Ом

Снег ли на дороге, лёд под колесом,
не видать порой земли самой,
зато воздух свежий чист и невесом
русскою прозрачною зимой…

А весной в природе пробужденье сну,
хоровод в улыбках и в цветах.
Сможешь ли заметить вечную весну
здесь в суровых северных местах,

где дорожка в поле, памятью своей
к дорогим и близким уведёт.
Маленькое лето родины моей
согревает нас на целый год.

Осень свежей жатвы с золотых полей,
да не так как прежде жали с них:
береги Россия кровь земли своей
сыновей и дочерей твоих.

Пётр и Антонио дышат в небесах,
ноты проплывают с их полей
и в природе русской чистая слеза
радости непрошеной своей.

Сессия йоги

Там, там, где  моря туман,
с ветром  из дальних стран
парус летит над волною,
где город Сочи лежит, словно лента бежит
вдоль границы с огромной страною,

в ней, в России, ты слышал не раз
весть с Востока, что нас
приводила порой в изумление:
«Царство небесное в Вас,
оно в каждом из Вас,
в каждом сердце и каждом мгновении»

В сочинском парке сессия йоги,
свежесть дыхания, блаженство любви.
Сессия йоги в  парке культуры,
свежесть дыхания блаженство любви.

Чувствуй прямо сейчас, прямо сейчас
наконец-то отбрось все сомнения,
царство небесное в нас, оно в каждом из нас,
в каждом сердце и каждом мгновении…

Гейзинг

В глубину…, глубже дна твоих глаз
погружаюсь я тем, кто я есть от рождения,
тем, что есть в этом небе и каждом из нас,
тем, что можно узнать, молча, встав на колени,
Упанишад, Упанишад.

Глубина, глубина, где рождаешься ты,
словно стрелкой из центра выходишь наружу.
Глубина, глубина,  где рождаемся мы
будто солнца лучи  освещаем окружность.
Глаза в глаза из сердца, глаза в глаза к сердцу.

В глубину, то куда возвращаешься ты
в миг, когда опускается в центр окружность…
Упанишад к сердцу, Упанишад из сердца.

Искусство жизни

Когда поймёшь, что счастье вовсе не в деньгах,
когда поймёшь то, что счастье точно не в деньгах
когда карман дырявый не напомнит о долгах,
когда ты сам кафтан дырявый в облаках.

Когда со звуком «ХА»
 уйдёт старьё,  твой старый друг,
и разомкнётся круг  печалей и разлук.
Но даже если и печаль вернётся вновь
ты вспоминай, что есть в тебе Любовь,
что в каждом  вдохе есть в тебе
Искусство Жизни,
в тебе Искусство Жизни.
Вдох  Хм, лала-лала, лала-лала...

Когда поймёшь то,
что счастье точно не в деньгах,
когда свободным станешь даже при долгах,
и ощутишь себя «пустым и полым»
словно воздух в облаках,
тогда к тебе вернётся  лучший друг
и ты поймёшь, что вовсе не было разлук,
а есть и было то, что есть в тебе всегда
-  Искусство Жизни,
в тебе Искусство Жизни,
ты сам Искусство Жизни...

Тук-тук Бангалор

Тук-тук, тук-тук, Бангалор и там и тут.

Ты появишься, как солнце, золотистыми лучами,
словно радуга, как самый чистый свет,
ты проявишься в безмолвии из глубины молчания
и я знаю, что тебя дороже нет
тут-тут, там-там, только ты и там и тут.
Только Ты и там, и  тууут.

Тук-тук,  тук-тук, Бангалор и там, и тут…
Тук-тук,  там-там, там-там, тук-тук…

Улыбка сердца

Ты знаешь, что зимой под толщей льда
спит вешняя вода, чтобы проснуться,
чтоб побежать неведомо куда,
чтоб берегов родных своих коснуться,
чтоб к берегам родным своим вернуться.

Ты видишь, ведь не каждый человек
природы ощущает  безмятежность,
но в глубине его таится свет,
улыбки сердца негасимый свет,
там просто не проявленная нежность.

Если что-то у тебя не получается,
если не легко не радостно тебе,
ты посмотри: на небе солнце улыбается,
хотя порой оно сквозь тучи улыбается,
как  сердце улыбается в тебе,
так твоё сердце улыбается тебе.

Быть может и в тебе под коркой льда
спит вешняя вода, чтобы проснуться,
чтоб побежать неведомо куда,
чтоб радостно природе улыбнуться,
чтоб нежностью твоей к друзьям вернуться.

Может что-то у тебя не получается
только ты не замыкайся на себе,
а посмотри, вокруг природа улыбается,
и в каждом человеке улыбается,
там сердце улыбается тебе,
как твоё сердце улыбается в  тебе.

Любовь возвращает

Речка, плывущая в море,
берега запах родной,
ветер в воздушном просторе
что-то несет за собой,
словно из раннего детства
слышится голос живой:
«мечты и желанья уносят на небо
любовь возвращает домой».

Этот порог, чтоб расстаться
слиться с юдолью земной.
Дно  твоих глаз, чтоб остаться
в жизни бездонной со мной.
Птица рассвета, как много
тебе известно одной…
Желание встретиться гонит в дорогу,
любовь возвращает домой.

Аштавакра, 19

Ну, кто я без тебя – волна, забывшая про море,
кто я без тебя – на берег брошенный песок,
ну кто я без тебя, как будто птица на просторе
вдруг забывает, что над ней
есть это небо, небо голубое,
где мы вдвоём с тобою,
где никогда нас не было двоих.

А кто ты без меня – тишь, не рождающая звука,
кто ты без меня -  огонь,
 в который некому смотреть.
Когда не вместе мы, тогда сомнение и разлука,
и ощущение того, что есть ведь где-то небо,
небо голубое, где мы вдвоём с тобою,
где никогда нас не было двоих.
Так в тишине мы вспоминаем кто мы.

Сутры с утра

Песенка для поезда, поезда  жизненных дорог,
для того, кто в поезде оказаться смог.
За окошком поезда  – солнце в небесах,
а в груди того, кто в поезде – жизни чудеса.
Он знает то, что чудо жизни есть любовь,
он чувствует дыхание ёё,
когда не ждет любовь, не ждёт её,
не ждёт, а просто ей живёт.

Сутры о любви, сутры,  Бхакти сутры с утра (2р).

Песенка для поезда, идущего к станции души.
Только ты на станцию, станцию эту не спеши.
В жизни всё отмерено, всё уже сосчитано,
всему свой черед.
Жизнь не поторапливай,
счастье не рассчитывай, оно в тебе уже живёт.

Жизнь это милость, и она всегда берёт своё,
ты чувствуешь дыхание её,
когда не ждёшь любовь, не ждёшь её,
не ждёшь, а просто в ней живёшь.

Милость
    
Девчонка вдоль моря, вдоль синего моря
на белой машине скользит в Туапсе,
сегодня она бесконечно счастлива,
хотя вся родня от неё вдалеке.

Счастье, что такое счастье?!,
свежее дыхание, радость Бытия.
Счастьем, делимся мы счастьем,
праной наполняя себя.

Теперь у неё каждый день -  день рожденья,
ведь новое знание льётся в неё,
что есть в её сердце  Источник свечения
и этот источник дороже всего.

Счастье, что такое счастье?!,
свежее дыхание, легкость Бытия.
Крия с Бастрикою к счастью,
пранаяма трёхстадийная.

Самая счастливая в мире улыбка,
самая счастливая в мире девчонка,
самая счастливая в мире она…

И морю и солнцу она улыбнётся,
и песню такую споёт из окна:
«Пусть к женщине каждой девчонка вернётся,
пусть снова счастливою станет она».
Пусть к женщине каждой улыбка вернётся,
пусть будет счастливой она»

Казань
    
Ниже Нижнего и выше, чем Самара и Симбирск,
расположен этот город, левый берег если вниз,
а на правом Чебоксары, Дол Зеленый под рукой,
есть такой в России город, он один у нас такой

Казань, Казань, красавица Казань,
Казань, Казань, ты в сердце у меня Казань.

Покидал тебя не раз я, и казалось мне порой,
что я больше не увижусь с тобой город мой родной.
Только в Риме, и в Бомбее, и в Буэнос-Айресе,
замечал порой в себе я, как скучаю по тебе.

Таможня

Если хочешь за границу, за границу хочешь снова,
то ли дома не сидится, то ли шило приобрёл,
значит, ждёт тебя таможня,
пограничница в перчатках,
государственное дело – щупать тело у неё.

Пограничница не Шива, но как будто бы как Шива,
пальцы движутся красиво в ткани, под бельё,
у неё такие руки, у неё глаза большие,
государственное дело гладить тело у неё.
.
Как порой не справедливы,
мы бываем к тем, кто служит,
недомолвки и обиды, что нам проку от того?!
Улыбнитесь строгий дядя и не для забавы ради –
в государстве долго тело без улыбки не живёт.

Двенадцать

Забудь это слово –  прощание,
оно закрывает «прощай».
Не время, а миг созидания
прими  и что есть в нём, прощай.

Двенадцать часов в циферблате,
двенадцать друзей за столом,
хоть год на двенадцать растрачен,
в нём есть место встречи одно.
В нём есть этот центр витальный,
как точка святого креста,
сияет в ней миг вертикальный
и светится горизонталь.

Пока этот выдох с тобою,
пространство и форточка в нём,
есть небо всегда голубое
в тебе и в просторе твоём.
Ты просто взгляни без отчаянья,
прощайся, скажи всем «прощай».
И  миг, как Вселенной дыханье
прими. Сделай шаг  и прощай.
Люби, делай шаг и прощай…

Домой

Мадридский каменный плац,
звук кастаньедов звучит
я слышал это не раз,
как гулко сердце стучит,
когда выходит на круг
походкою неземной,
в атласном платье мой друг,
а ты вдруг шепчешь  «домой…»

Буэнос-Айрес в цвету,
плац Лавайе плывёт,
здесь тоже песни поют
и танго, родившись, живёт.
А ты мне смотришь в глаза
и шепчешь мне «милый мой»,
как будто хочешь сказать
«Зачем ты хочешь домой?»

Прекрасен Индии стан,
как лотос на голубом,
плывёт Бангалорский ашрам,
свобода вокруг и в нём.
Здесь рай и в нём чудеса
творятся, как в жизни самой.
Вопрос распрямляется сам,
а сам как будто вернулся домой.

Полей поволжских простор,
на Каспий Волга бежит.
Волна напевает мотив простой,
к которому сердце лежит,
и в нём кадрили звучит
напевный голос родной.
А ты у речки стоишь, молчишь,
Похоже, вернулся домой.

Где б не был ты на земле,
на ней каждый вдох родной.
Лишь музыку слышишь в своей глубине,
ты снова вернулся домой.

Артэксель

Этот мир устроен просто,
был и есть  всегда родным твоим.
ночью в нём на небе звёзды,
в млечном небе, мы живём под ним

Ну а днём всегда на небе солнце
и лучи его как мы с тобой,
мы несём с собой как солнце
праздник жизни и её любовь.

Вместе с солнцем твоя мама,
вместе с солнцем твой отец,
вместе с солнцем возвращает небо
радость встречи и тепло сердец.

Этот мир таким был создан,
был и есть всегда родным твоим,
посмотри на небе звёзды
в ясном небе мы живём под ним…

Будильник

Будильник, будильник, весёлый будильник,
волшебный будильник внутри у тебя.
Будильник, будильник, волшебный будильник,
он будит для жизни тебя.
Просыпайся мой друг, просыпайся,
просыпайся уж утро давно.
Всё, что видишь внутри, всё, что видишь вокруг -
это сон для ума, как кино.

А где же жизнь? Она в дыхании!
В дыхании, в дыхании
и в этом видимо есть тайна мироздания,
что дышит космос, как и мы с тобой.
Так дышит небо и земля для созидания
волна проходит через каждое создание.
И как не странно даже в увядании
волна, так возвращаются домой.

Эхо

Эта жизнь в любви подарена,
не всегда мы помним для чего она,
только эхо возвращает память нам,
эхо возвращает память нам,
в нём дыхание любви и тишина.

Тают все слова, всё внешнее,
где природа пробуждается от сна,
только сердце возвращает нежность нам,
сердце возвращает нежность нам,
в нём дыхание любви и новизна.

И не можем мы с тобой не встретиться,
ведь твоя улыбка в небесах видна,
это небо возвращает встречу нам,
небо возвращает встречу нам,
в нём дыхание любви и глубина.

Бад Антогаст

Место с названием Бад Антогаст.
место и время в нём «здесь и сейчас»,
и так светло в этих тёмных немецких лесах.
Царство небесное в каждом из нас,
кто-то прошепчет: «А где он сейчас?!»
«На небесах, небесах, небесах, небесах».

Что-то расскажет вода из реки,
в музыке ветра деревья легки,
мир это праздник и всё, что в нём есть  -  чудеса.
И вдохновенье и сердца простор,
неугасающий жизни костер  -
всё отражается на небесах.
На небесах, небесах, небесах, небесах.

Нету разлуки, нет места тоске
здесь в поднебесной, когда налегке
мы возвращаемся, словно солнце к лесам.
Здесь на пороге почувствовав дом,
мы растворимся и снова уйдём
на небеса, небеса, небеса, небеса.

Царство небесное в каждом из нас,
если ты спросишь: «а где ты сейчас?».
На небесах, небесах, небесах, небесах.

Часы

Пускай, пускай светлеют небеса,
в прозрачном небе и увидеть легче,
как виснут стрелки в золотых часах
и проникают прямо в бесконечность.

Пусть на ресницах выступит роса,
и слов не надо, если есть сердечность,
а раз на свете происходят чудеса:
прощай, даст Бог, до новой встречи.

Нельзя остаться там, где был вчера,
есть миг, в нем даже будущего нету.
С собой немного можно взять добра,
лишь часть души, её частичку света.

Ты согласись, скажи мне просто: «да»,
ступай один на млечную дорогу,
а попрощаемся с тобою навсегда,
быть может, свидимся, ей богу.